Оперировали меня недавно. Лежу, отхожу после наркоза.
Рядом кровать мужичка лет шестидесяти, тоже лежит, в потолок смотрит. Вокруг него четыре взрослых дочери.
Вижу, дочери проводят шмон. Все шкафы они вывернули, все полки обнюхали, под всеми матрацами проверили.
По ходу выяснилось, что ищут они сигареты у папы, что было у него три инфаркта (сейчас лежал он с аппендицитом), что так нельзя относиться к своей жизни, к маме, к ним…
Он смотрел в потолок и божился, что завязал.
В общем, не нашли они сигарет.
Посидели, поцеловали папу, ушли.
Как только смолкли их шаги, он сразу встает, подходит ко мне, человеку некурящему, говорит "извините" и вытаскивает пачку сигарет из моих брюк!
Я ему хриплю:
- У тебя же три инфаркта.
А он мне:
– А если это для меня, как воздух?..
Покурив, рассказывает мне, что он генерал-десантник, воевал во всех израильских войнах, поэтому и курит.
– Ну, все тут воевали, – сказал я.
– Но не все знают, почему воевали, – говорит он.
– Почему? – спросил я.
И он начал рассказывать о войне. О том, как по-разному уходили друзья. И в бою, и по глупости, и по случайности. Как однажды он выскочил из машины пописать, пока шла колонна, а когда оглянулся, уже никого не было. Наш же самолет налетел, перепутал, покосил ребят…
А потом он сказал:
– Вот у меня четыре дочери, они, конечно, заботливые, нечего сказать, но… Они не дадут сигарету перед смертью, нет… А вот сын бы дал. Был у меня сын, – говорит. – Мы с ним были как братья.
Я уже понял, что он скажет дальше. Так и получилось.
– Я тогда был майором. Сынок мой спал и видел, что будет вместе со мной в армии, вот так, плечом к плечу. Семья у нас военная, все были "за".
Короче, он стал десантником, мы вместе сделали 48 прыжков… Было мне, кем гордиться…
Ну вот, он практически на моих глазах и погиб…
Я молчу, что тут скажешь!?…
– Я чувствовал,– он говорит,– чувствовал всё время, что это произойдет. Но как-то заглушал в себе это чувство, не мог представить себе, что мой сын будет где-то в штабе штаны просиживать. Да он бы и не смог.
Что я хочу сказать тебе,– говорит без перехода. – Будет война!.. Будет ужасная война, – говорит.
– Мы готовы к войне,- сказал я.
– К такой не готовы. Закон он один, простой до слез. Как только мы забываем, что мы один народ, - приходит война. Я проследил это, я все войны наши, все беды наши проследил, было время, валялся по госпиталям,– он посмотрел мне в глаза, и голос его стал тихим,- они все происходят из-за нас... В 73 году я служил на Голанах . Я помню, как прямо в воздухе висело – быть беде. Такая ненависть была между ашкеназами и сефардами, такая ненависть, до судорог, до воя! Они видеть друг друга не могли. Я уже тогда думал, что добром это не кончится. Помню однажды приехал домой, в Бат-Ям, а там поножовщина – сефарды с ашкеназами бьются, и лица у всех такие, что страшно подойти. Я им кричу: Ребята опомнитесь, ребята! Мы же один народ!..
Не слышат. Ненавидят. Какой там один народ?! И так по всей стране… Остановить это могла только война. И она пришла. Война "Йом Кипур" . И гибли наши дети, ашкеназы и сефарды, и стоял стон несчастных их родителей, по всей стране…
Он вздохнул, закрыл глаза, тихо сказал:
- Она нас объединила, эта война. Но какой ценой?!
Я увидел, как дрожат его руки.
– Сегодня все повторяется,– сказал он,- сегодня мы разобщены еще больше. Никто не слышит друг друга, никто!.. Война на пороге. Но теперь уже будет такая война, какой не было никогда. Я этот закон вывел, он работает, как часы. Это не просто так вокруг нас одни враги, не просто так нас ненавидят… Всё только для одного – заставить нас объединиться. Мы потеряли свой корень – Единство...
Генерала-десантника забрали дочери домой на следующий день.
Он улыбался им, шутил, а я видел, что глаза у него тоскливые.
Подмигнул мне, я ему - так и расстались.
В кармане я сжимал его пачку сигарет с последней сигаретой.
Мне очень хотелось курить.

автор Семен Винокур
"пять копеек", как всегда мои
ваш Leonid Kogan-Stavsky