Первое.
На Востоке существует три вида деятельности, которыми не западло заниматься уважаемому человеку – торговля, посредничество и государственная служба.
Всё остальное не так чтобы сильно западло, но не айс – дело для молодняка.
Маруф-башмачник шьет шлепанцы, чтобы заработать на лавку, в которой он будет эти шлепанцы продавать.
А шить тогда будут его сыновья, три племянника и шесть внуков.
Но если он и в шестьдесят лет шьёт своими руками – значит, что-то в жизни у него пошло не так.
Независимо от качества обуви.
Пирамида восточных социальных статусов именно такова – в её низу люди, выращивающие арбузы, в середине – их продающие, а покупающие арбузы – на самом верху.
Калькируйте это в западную парадигму, где больной в клинике окажется венцом творения, регистраторша – уважаемым человеком, а врач – лекарем, рабом и джинном, вызываемым по требованию из лампы.
Оно то как бы и ничего, больного надо уважать – он же платит, просто все арабески ломятся в регистраторши, где не требуется иметь столько денег, как у больного, и столько работы, как у доктора.

Второе.
Финансовый успех на Востоке всегда является относительным, а не абсолютным.
Недостаточно жить хорошо, надо жить лучше других, и всем это показывать.
Именно из этого сезама восточного подсознания выезжают в мир мерседесы в стразах, тюнингованные под «жопасфальт» жигули и невероятные пакистанские автобусы.
Мало быть сытым, надо блевать от сытости, и делать это днем, на улице, чтобы видели соседи.
Перебираясь в злокозненный европейский Магриб, полный шайтанов, гяуров и метрополитенов, восточный мигрант привозит с собой все свои моральные ценности, завернутые в арафатку, и старается не терять их – ибо жизненные ориентиры.
И его можно понять: как нас пугают своей сложностью пакистанские автобусы, так пакистанца пугает схема лондонского метро.
Метро беженец потом выучит, и даже наловчится ездить бесплатно, но иная иерархия в социуме его не убеждает в необходимости перекинуть джамперы в голове.
Адаты отцов вечны и непреходящи.

Этого не понимают еврочиновники, которые считают, что для интеграции племени кочевников надо дать пособие и трудоустроить хотя бы главу семьи.
А там само пойдет, как у всех.
Папа будет работать, дети получать пособие.
А вечером, надо понимать, папа будет приходить с работы, доставать из пакета вкусняшки, и они будут ужинать за одним столом.
Ну, кто понял о чем я - тот уже веселится.
Предложение физической и прочей наёмной работы само по себе непривлекательно для восточного мужчины (разве что как временный модус вивенди).
А увеличение размеров пособия как раз входит в разряд «уважаемых занятий», поэтому всё заканчивается более чем предсказуемо – паразитирование на социале становится деятельностью, не осуждаемой диаспорой.
Наоборот, это же разновидность «купи кувшин», практически базар, и чем крупнее ты наебал контрагента – тем больше ты баши.
Это то, что относится к «первому».
А ко «второму» - любая работа, доступная мигранту, всё равно не поднимает его социально до уровня местных гяуров, хоть ты разбейся в лепешку о фрезерный станок или плиту в Макдональдсе.
Аргументы типа знания языка, уровня образования и квалификации никак не действуют на сознание мигранта.
Живем один раз.
В тридцать лет начинать с первого класса нестерпимо.
И если человек привык быть уважаемым в говне, он желает примерно того же в меду – то есть, бывшему чайханщику в засранном мухами Пенджабе социально соответствует позиция владельца ароматного венского кофейного бутика.
И это логично, признайте.
Отдышавшись, отожравшись и переодевшись в чистое, люди начинают хотеть уважения и статуса – независимо от того, заслуживают они этого или нет.
Невозможность реализации этой восточной сказки приводит к созданию альтернативной реальности в виде махалля, а когда концентрация восточных сказок в этих махалля становится запредельной, начинают гореть кредитные автомобили бюргеров в соседних районах.
Заметьте, я ни слова не сказал о лени или криворукости мигрантов.
Только о том, что они не считают нужным трудиться (в общепринятом понимании), ибо не видят в этом смысла - ни в краткосрочной перспективе, ни в какой либо другой.

В итоге социал-долбоебы (или долбоеб-социалисты, как правильнее?) отчекрыживают от общественного бассейна своего государства две дорожки, и запускают туда мигрантов-новичков с надувным кругом-уточкой (чтобы не потонули, не дай бог).
Целый год новички учатся плавать на надувной утке вдоль бортика бассейна, а на второй год занятий начинают требовать у тренера принести им в бассейн мохито в высоком бокале с трубочкой.
На замечание администратора, что пора бы уже научиться плавать самим, и вообще – абонемент в бассейн стоит 9К ойров в год для всех, студенты отплывают на уточках подальше от бортика и начинают ссать в воду, окрашивая ее клубами фиолетового реагента.
И обещая еще и насрать в бассейн, если разговор будет продолжаться в таком нетолерантном тоне.
Один из тренеров, служивший когда-то в Легион д'Этранжер, гарантирует успеваемость, если занятия будут проводиться без уточек и в открытом море.
Но воспитанные в духе гуманности администраторы бассейна не понимают его – если у бородатых малышей не получается в лягушатнике, то о каком море может идти речь?

автор ГОРЬКИЙ ЛУК (со страницы М.Вольф)