"Мало кто знает, что до 1913-го года существовал запрет на размещение скамеек у Стены Плача в Иерусалиме.
В 1914-ом запрет был отменён, однако уже в 1920-м году, под давлением арабов, власти Британского мандата этот запрет восстановили..."
Борис Школьников
СКАМЕЙКА У СТЕНЫ
Когда рав Иехиэль Шлезингер приехал в Иерусалим в 1920 году, он первым делом пошёл к Стене. Его дед, ещё в Европе, рассказывал ему про это место, но не как про руины, а как про живую точку контакта с Шхиной. Он шёл туда не как турист, а как внук, иудей, человек.
В руках у него был свернутый в трубочку клочок бумаги с именами родных, которые просили: "помолись за нас там, у Стены Плача".
Но он не знал, что в этот самый год всё изменилось снова...
До 1913 года, когда Эрец-Исраэль ещё находилась под властью Османов, Стена была узким переулком, зажатым между арабскими домами. Там молились, плакали, иногда ставили скамейки для пожилых людей, клали ковры на камни. Было просто и по-человечески.
И вдруг пришёл приказ из Стамбула: никаких скамеек. Никаких лавочек. Никаких ковров.
Мусульманское духовенство утверждало, что евреи тем самым "присваивают" Стену. А Вали Иерусалима боялся бунта.
И вот наступил 1920-й год.
Британцы только-только вступили во власть. Казалось бы, они, европейцы, должны понимать, что такое религиозная свобода. И действительно, в первые месяцы запрет сняли. У Стены снова появились скамейки. Пусть не капитальные, но хоть что-то: старики могли сесть, женщины могли прислониться, раввины молиться подолгу...
Но арабская сторона начала давить на британскую администрацию: "Это нарушение "статус-кво"! Евреи готовят захват!
И в июле 1920-го британский комендант приказал убрать скамейки:
"Без мебели. Без знаков постоянства. Это публичная улица, не синагога."
Рав Шлезингер стоял у Стены, не веря глазам. Рядом, на жарком камне, сидел старик Йосеф, которого он знал по иешиве "Торат Хаим". Старик трясло от жары. Да и возраст...
Подошёл солдат с круглым шлемом и сказал:
- Sorry, sir. No benches.
Йосеф поднял глаза, как будто только что понял, что он гость у собственной Стены.
Рав Шлезингер не стал спорить. Он встал рядом, достал клочок бумаги, и не садясь начал читать имена.
Этот запрет на скамейку, казалось бы, мелочь, стал первым тревожным сигналом. За ним последовали запреты на коврики, на мехицу (перегородка между молящимися мужчинами и женщинами), на молитвы с пением. Всё это закончится Кровавым Йом-Кипуром 1928 года, когда британцы с насмешкой разгонят евреев у Стены за "установку ширмы".
... Скамейка - это не просто дерево.
Это вопрос: ты здесь гость или хозяин?
И у Стены, где веками стояли только люди и камни, скамейка вдруг стала опасной, потому что напоминала:
"Мы всё ещё здесь. Мы всё ещё молимся. Мы не ушли."
