Старый Абу Валид медленно шаркал самодельными деревянными сандалиями по тропинке.
Потрескавшийся глиняный кувшин с водой, набранной в источнике, давно уже прохудился, и подтекал.
Абу Валид вздохнул, подумав о том, что на новый ему не заработать.
В полуразрушенной мазанке было темно. Достав из кармана галабии кресало и кремень, старик привычным движением высек искру, и зажёг масляный светильник.
На побитой молью овечьей шкуре сопели трое внуков. Рядом, на циновке храпела старая Фатьма, широко раззявив беззубый рот. В закутке, возле горшков с рисом и мукой, возилась невестка.
- Аиша, ты почему свет не зажгла?
- Так спички же закончились, а кресала у меня нет.
- Ладно, вот вода, напеки лепёшек.
Абу Валид вышел на улицу.
Когда-то здесь кипела жизнь. А сегодня на ней лепились с десяток таких же мазанок, как его собственная. В них жили старики, да бабы с детишками.
- Мархаба, дедушка! - старший внук ткнулся в нечесанную бороду, - расскажи мне что-нибудь, пока бабушка не проснулась, и не стала ругаться.
- О чем, внучек?
- О том, как раньше было.
Абу Валид вздохнул, и прикрыл глаза, обнимая внука.
Перед его мысленным взором встал город, каким он был лет десять назад.
Широкие проспекты, блестящие витрины магазинов, толпы людей, гудящие машины, электрические фонари.
Он сам, ещё не такой старый, в хорошей одежде, идущий по улице с Фатьмой.
И в этот момент, когда, в его воспоминаниях, они заходили в ресторан, завибрировал пейджер...
А потом больница. Внезапно вырубившиеся компьютеры. Потом - электричество. Водопровод.
Исчез бензин.
Исчезло все.
Даже деньги.
Абу Валид потрепал внука по голове:
- Иди в дом. Мать завтрак приготовила.
- Да, дедушка, яичницу!
Абу Валида передёрнуло, и от нахлынувшей тоски он, внезапно, завыл.
И его вой разнёсся над убогой деревушкой Бейрут, ранним утром 20 сентября 2035 года ...

Сурен Карапетов